Литературный журнал

В последние годы стало больше институций, нацеленных на выявление и взращивание литературных критиков. Появляются премии и специальные номинации. Обрела известность яснополянская «Школа критики», а ее выпускники сами выступают как премиальные эксперты.
Однако, несмотря на изменения, говорить о новом расцвете критики рано. Да и стоит ли его ожидать? Наборы на соответствующие семинары различных Мастерских или в Литинститут удручающе малы, и существенного приращения авторов не происходит.
В разнообразных изданиях появляются имена молодых, еще никому не известных авторов. Правда, их тексты часто вызывают горечь: в них не встретишь не только глубоких размышлений о существующих проблемах или интересной интерпретации произведения, но иногда и грамотно составленного предложения. Более того, декларируемый подход к критике как к искусству в действительности сводится к обслуживанию литературного процесса с оглядкой на читателя, издателя, автора. Преобладающими жанрами становятся короткая рецензия, больше напоминающая блогерский отзыв, и книжный обзор. Критический текст из самодостаточного эстетического высказывания превращается в инструмент продаж.

Критика, как известно, часть литературы. И требования тут те же, что к любому в искусстве высказыванию: состоятельность плюс искренность. Понимая под первой художественную восприимчивость, вкус, а еще культурную осведомленность и эстетический опыт.
Как и всё в искусстве, она ничего не доказывает, она утверждает. В основе этого утверждения лежит чисто интуитивная эстетическая оценка, впечатление, которым она — ну, прямо по Толстому — призвана «заразить» читателя. Подтолкнуть его к тому, чтобы увидел жизненное явление, в нашем случае литературное, теми же, что и критик, глазами. Если повезет, то и самому обсуждаемому автору раскрыть глаза.

Разумеется, эмпирическим впечатлением дело не ограничивается. Критик, в отличии от чистого художника, пытается разобраться, почему впечатление именно таково, — и тем, кстати говоря, его действие еще усиливает. А еще — и это непременное условие серьезной критики, будь то даже небольшая рецензия, — пробует поместить произведение в более широком поле. Оценить его место в творчестве данного автора и даже в общей картине текущей литературы.
Все это требует уже не только эстетической отзывчивости, но и литературных, даже отчасти литературоведческих знаний, без которых сегодня критика с трудом представима. Без них она остается поверхностной, пусть и искренней, репликой. Как и наоборот — без чисто художественного, эмоционального отклика в основе обращается в скучную филологию. Такой среди нынешних критических статей полно.
Отличие критики от прочей литературы в том, что она менее эгоцентрична. Тоже требует от пишущего изрядных усилий, усидчивости и просто времени, но обращена не столько на себя, сколько на других, на литературу в целом. По сути оказывается служением вдвойне.
Это как с детьми, своими и чужими. Мы ж не задумываемся о времени и силах, что тратим на сыновей-дочерей-внуков, они сами награда, хоть мы и ругаемся. А работа учителя или детсадовского воспитателя, хотя и требует призвания, но все же именно работа. И потому нуждается в оплате. За критику же теперь почти не платят, вот и желающих мало. Хотя, конечно, мы знаем примеры альтруистического служения, на них пока и держится.
Естественной средой обитания критики, по крайней мере в русской традиции, два с лишним века были толстые литературные журналы. Они обеспечивали ее и заинтересованной аудиторией, и гонораром. Сегодняшние журналы платить не могут. Это удар по критическому цеху, который его изрядно опустошил. Но первыми пострадали сами журналы, вынужденные обходиться считанными альтруистами, дилетантами-энтузиастами и еще замещать критику — литературоведением, благо филологи так и так сидят на своих кафедрах, получают там зарплату и должны ж они где-то публиковать плоды своих изысканий.
Но журнал и отличается от, скажем, альманаха в первую очередь критикой. И не просто ее наличием, но осознанной и выстроенной архитектурой критики. Охватывающей все эстетически существенное с точки зрения данного журнала, будь то произведение, автор или художественная тенденция. Процентов шестьдесят, если не семьдесят, тем, заслуживающих критического анализа, в «Арионе», например, намечались в самой редакции, часто с участием случившихся тут же и присоединившихся к разговору авторов разного возраста, пола и творческого направления. И потом уже прикидовали, кому из критиков это может показаться интересным, связывались с ним, заказывали рецензию или статью. Но заказать работу «задаром», да еще и подойти затем к ней взыскательно, задачка не из простых. Похоже на тупик.
Вот ощущающие вкус к критике литераторы, за немощью журналов, и подвизаются главным образом на рекламно-информационной ниве, перебиваясь там и сям описательно-хвалебными заметками о вышедших книгах, благо за них еще как-то платят. Кстати, это тоже полезное дело, уж не меньше, чем вываливающаяся в интернете или из почтового ящика в подъезде информация о распродаже кроссовок или стоматологических услугах. Все-таки рекламируются книги, чтение, иногда даже и неплохое. Но эта работа только за недостатком иного слова именуется «критикой». Она не часть литературы, она часть книготоргового бизнеса.
Ну а последний вопрос совсем уж наивен. Все равно что спросить: «А можно ли жить честно?» Ну да, можно. А иначе и не стоит. И чем же ласкательно пишущие «о своих» лучше лизоблюдов, воспевавших вехи соцреализма и свое писательское начальство?

Критик, как всякий любящий, должен быть пристрастен, а не равнодушен. Только любить литературу, а не приятеля-автора. Из-за чего со многими поссоришься, наживешь врагов. Но если хочешь, чтоб тебя любили, иди не в критики (и не в редакторы, кстати), а в продавцы мороженого возле детской площадки. Или в эстрадные юмористы.

1. Каковы для вас сегодня критерии хорошего критического текста?
Интересно, неожиданно, умно.

2. Почему критику как способ художественного высказывания из молодых литераторов выбирают лишь единицы?
Потому что это работа. Малоплачиваемая, либо вовсе бесплатная. А еще необходим мыслительный процесс, без которого многие стихотворцы запросто обходятся. Прозаикам чуть сложнее. Но тоже можно обойтись. Все дело в сакрализации «звания» поэта или писателя. Многие бы хотели задать свои важные вопросы Пушкину, Гоголю, Толстому и.т.д. Но сомневаюсь, что в этом ряду оказался бы Белинский. А зря.

3. Почему литературная критика превращается в инструмент продвижения книжного бизнеса? Опасно ли это? Можно ли изменить ситуацию?
То, что продвигает бизнес, является рекламой, а не критикой. Опасна ли реклама? Может быть и опасной. Тетя Фрося накупила таблеток для похудания, а счастье не нашла. Не знаю, как тут изменить ситуацию.

4. Возможно ли в современном литературном сообществе честное критическое высказывание? Как избежать коррупции дружбы: оставаться верным себе и сохранить хорошие отношения?
Честное высказывание возможно всегда. Литература и критика тут ни при чем. А если отношения предполагают измену себе, то зачем они нужны?

1. Каковы для вас сегодня критерии хорошего критического текста?
Сегодня они такие же, как и всегда. Ясность эстетической позиции, широкий культурный диапазон, фундаментальность историко-литературных знаний, неангажированность суждений, хороший слог, чувство юмора. Без последнего качества в литературе вообще нечего делать не только критику, но критику – в особенности.

2. Почему критику как способ художественного высказывания из молодых литераторов выбирают лишь единицы?
Правильно делают. Потому что критика – дело очень сложное и ооочень неблагодарное. Критиков никто не любит, но все в них нуждаются. Ещё раз, в обратном порядке: все в критиках нуждаются, но никто их не любит (ну кроме разве что нескольких главредов толстых журналов). Автор крайне редко бывает доволен даже положительной рецензией. «Похвалил, но с опозданием». «Похвалил, но не в том объёме». «Похвалил, но на страницах не того издания». «Похвалил, но не за то, за что надо было». «Похвалил, но включил не в тот контекст». «Похвалил, но ничего не понял в том, что я написал»... В общем, варианты недовольства критиком бесконечно разнообразны. Что уж говорить о реакции на жёсткую критику.

3. Почему литературная критика превращается в инструмент продвижения книжного бизнеса? Опасно ли это? Можно ли изменить ситуацию?
Ответ отчасти содержится в самом вопросе. Именно так: сейчас многие путают – чаще всего неосознанно – литературную критику с одним из инструментов книжного бизнеса. Такова примета нашего времени. Насколько это опасно… Критика (да и вообще литература) скверно работает в комфортных условиях. Так что скажу, удивляясь самому себе, – а пусть бизнес давит. Настоящую критику этим не убьёшь. Точнее, так: убить-то её можно, но только вместе со всей литературой. И если суждено погибнуть целому, то что горевать о части?.. Снявши голову, по волосам не плачут. Однако литература худо-бедно жива – и скорее худо и бедно, чем хорошо и богато, но бывали периоды и похуже. Переживём и этот.

4. Возможно ли в современном литературном сообществе честное критическое высказывание? Как избежать коррупции дружбы: оставаться верным себе и сохранить хорошие отношения?
Конечно, возможно. Только это требует почти героических усилий от того, кто решится стать критиком (см., в частности, проблему той самой «коррупции дружбы»). Но литераторы обречены на критику, нравится она им или нет.
Будем помнить, что без критики литература превращается в набор несвязных, атомарных, ничего не желающих знать друг о друге текстов. Именно критика пусть наспех, кое-как, зачастую нелепо, но всё же сшивает множество текстовых островков в единый архипелаг современной литературы. Так что её существование – залог относительного здоровья литорганизма.
Если есть критика, значит, литература подаёт признаки жизни. А она пока есть.

1. Каковы для вас сегодня критерии хорошего критического текста?
Мне очень нравится высказывание Даниила Хармса о поэзии: «Стихи надо писать так, что если бросить стихотворением в окно, то стекло разобьется». Это утверждение вполне можно спроецировать и на литературную критику. Качественное критическое высказывание – не важно, развёрнутый ли это лонгрид или короткая рецензия – разбивает пыльные стёкла устоявшихся интерпретаций, давая возможность ворваться свежему воздуху и солнечным лучам нового видения. Чтобы это произошло, критический текст должен быть в достаточной степени убедительным (иначе стекло выдержит удар и не разобьётся), весьма дерзким (как же без дерзости вообще возникнет желание стёкла-то бить?), очень творческим и художественно выразительным (иначе в сокрушительный полёт он не отправится).

2. Почему критику как способ художественного высказывания из молодых литераторов выбирают лишь единицы?
Не думаю, что это чисто современная тенденция. Даже в пантеоне классиков, о которых знает каждый относительно образованный человек, на десятки прозаиков и поэтов приходится всего несколько критиков. Всё-таки статус демиурга, создающего миры, куда притягательнее, чем участь сталкера, который эти миры исследует, то обнаруживая ценные артефакты, то натыкаясь на опасные аномалии. При всей своей значимости критика – явление вторичное по отношению к остальному массиву литературы. Скорее, беспокойство должна была бы вызвать гипотетическая ситуация, в которой количество молодых критиков сравнялось бы с количеством молодых писателей и поэтов. Но, возможно, стоило бы ещё отметить проблему, что современная критика слишком замкнута на самой себе и не вполне умеет быть интересной широкой аудитории.

3. Почему литературная критика превращается в инструмент продвижения книжного бизнеса? Опасно ли это? Можно ли изменить ситуацию?
На мой взгляд, это происходит по той причине, что книжный бизнес эффективно выстраивает систему маркетинговых коммуникаций. Издатель не просто распространяет книгу, но и продвигает определённую систему связанных с ней ожиданий и интерпретаций. За каждой новинкой тянется шлейф маркетинговых текстов, которые и сосредоточат внимание на самых звучных цитатах, и изложат 5 причин прочитать эту книгу, и назовут огромное количество похожих произведений… Под такое заданное позиционирование очень легко прогнуться, как в податливом соглашательстве, так и в ожесточённой полемике. Полностью уйти с обозначенного пути гораздо сложнее. Да и аудитории больше интересен лёгкий сёрфинг на волнах книжных новинок и проверенной классики, чем погружение в глубины литературного процесса. Однако у этого процесса есть и оборотная сторона – нарастающая маркетинговая активность книжного бизнеса работает на популяризацию чтения в целом, а значит, косвенным образом привлекает новых читателей и к критике.

4. Возможно ли в современном литературном сообществе честное критическое высказывание? Как избежать коррупции дружбы: оставаться верным себе и сохранить хорошие отношения?
Я закоренелый интроверт и социофоб с буквально парой-тройкой относительно близких знакомых в литературных кругах, поэтому проблема коррупции дружбы, тусовочности и всего такого для меня не вполне актуальна. Может быть, от нехватки эмпатии или чего-то ещё такого, но для меня не станет проблемой сказать, что хороший и приятный мне человек выдал слабый текст, а плохой и неприятный мне человек написал достойную книгу. Хотя мне приходилось сталкиваться с тем, что в некоторых медиа отклоняли мои рецензии с формулировкой «автор книги может обидеться».
Однако прекрасно понимаю, что современный литературный процесс изобилует критическими текстами, которые оценивают книги исходя из внелитературных соображений. Понятное дело, что литературная жизнь невозможна без противостояния творческих группировок и объединений, и довольно часто именно критики становятся их ударной силой. Однако одна из задач литературной критики всё-таки состоит в том, чтобы увидеть в современности историю – мысленно оказаться в том времени, когда все конфликты угасли, их фигурантов больше не существует и остались только книги, в которые и нужно вчитываться, вслушиваться и вдумываться, конечно, не забывая о контексте.

1. Каковы для вас сегодня критерии хорошего критического текста?
Здесь очень многое зависит от того, чей и о ком это текст, какую (коммуникативную и эстетическую) задачу решает, на какую аудиторию рассчитан. К примеру – навскидку, из недавнего: предисловие критиков и филологов А. Саломатина и А. Скворцова «Изобретение луны» к поэтической книге И. Ермаковой «Медное зеркало» (2024) – образцовый критический текст, и колонка Л. Хесед «Зрительские впечатления об экранизациях романов А. Иванова» на сайте «Вопросов литературы» в рубрике «Легкая кавалерия» – отличный критический текст; но они совсем разные! Первый ориентирован на достаточно узкую аудиторию читателей классической и современной поэзии, на внутрицеховое сообщество, второй – на широкий круг любителей Иванова (а их немало) и зрителей современного отечественного кино. Понятно, что и тон разговора, и объем, и аргументация, и способ взаимодействия с текстом, и апелляция к нему отличаются очень сильно – а как иначе?
Так что, если вернуться к вопросу, наверное – адекватность. Хороший критический текст должен быть адекватен своей задаче и вызывать желание прислушаться к критику.

2. Почему критику как способ художественного высказывания из молодых литераторов выбирают лишь единицы?
Разве? Я бы так не сказала. Может быть, мало кто выбирает классическую толстожурнальную критику – она остается одним из вариантов жанра, но, безусловно, утрачивает или уже утратила свою «мейнстримность», унаследованную от советского литературного процесса. Но новые формы критики, такие как колонки, подкасты, посты, интересуют многих. Критика меняет свои очертания, и это нормально.

3. Почему литературная критика превращается в инструмент продвижения книжного бизнеса? Опасно ли это? Можно ли изменить ситуацию?
Мне кажется, в бизнесе критики как раз мало – и это обидно. Ее могло бы быть и побольше, это принесло бы пользу и критике, и другим сферам литературы, потому что литература рождается и живет в пространстве свободного диалога, активного речевого жеста, взаимодействия текстов друг с другом. Хорошая критика этот диалог часто инициирует и поддерживает.
Но в книжном бизнесе подобной критики я не вижу. Есть реклама, пиар-кампании… Это отдельный сегмент литературного поля, я мало в нем разбираюсь, поэтому что-либо комментировать не рискну.

4. Возможно ли в современном литературном сообществе честное критическое высказывание? Как избежать коррупции дружбы: оставаться верным себе и сохранить хорошие отношения?
Вы знаете, по-моему, дружба не отменяет честного критического высказывания. Наоборот: часто, знакомясь с человеком, ты начинаешь по-другому воспринимать его тексты, что-то про них понимаешь, что ускользало без личного общения. Поскольку мне больше нравится критика не разгромная, а понимающая, я думаю, дружба способствует более бережному и вдумчивому отношению к тексту. Профессионализму это не мешает, но вносит какой-то личный эмоциональный оттенок, который нередко раскрепощает критическую статью и ведет ее в сторону эссеистичности.
В конце концов, лучшие рецензии на мою книжку «Медные спицы» написали мои друзья – Е. Иванова, А. Трифонова, А. Пермяков, – за что я очень им благодарна. Дружба – это не про коррупцию, это про понимание.

1. Каковы для вас сегодня критерии хорошего критического текста?
Что касается рецензий, о которых думается в первую очередь, это, прежде всего, аналитичность; анализ рецензируемого текста на разных уровнях: на уровне и языка, и смысла. Далее, стремление рецензента к объективности (которая, как известно, в идеально полном объёме недостижима, но тем не менее): умение видеть в рецензируемом тексте и сильные, и слабые стороны, а также аргументированность каждого суждения. Кроме того, умение поставить рецензируемое произведение в контекст, даже в разные контексты – сравнить его и с тем, что пишут современники автора, и с тем, что, кроме этого текста, написал он сам, шаг ли это вперёд или назад на его творческом пути, а может быть, и вовсе в непредвиденную сторону; а также стремление рецензента выявить испытанные автором влияния и посмотреть, как он с ними обходится, не слишком ли им поддаётся.

Вообще – умение оценить новизну или, напротив, вторичность текста (по отношению к другим авторам, предшественникам и современникам, к самому себе); оценить, открывает ли анализируемый текст некоторые новые возможности – видения жизни, работы со словом, чего бы то ни было. Очень хорошо, когда рецензент вступает в диалог с другими рецензентами того же текста / писавшими о том же авторе, если таковые были. Важно также, чтобы рецензент не отвлекался от анализируемого текста и не рассуждал о связанных (а особенно не связанных) с ним проблемах вообще, не рассказывал о себе (мы никому не интересны, наши рецензии читают не ради нас), а также изъяснялся не чересчур наукообразным языком, чтобы не затруднить восприятие своей рецензии для нефилологов.

К критической статье относится в сущности то же самое: аналитизм, аргументированность суждений, диалог (аргументированный же) с коллегами, постановка анализируемого предмета в контексты, умение видеть всю совокупность связей, в которые анализируемое явление вовлечено. Умение видеть большие тенденции, вписывать в них обсуждаемый в статье предмет, и, с другой стороны, – умение вести разговор именно об анализируемом предмете (предметах) и, говоря о больших тенденциях, не выпускать предмета из поля зрения.

2. Почему критику как способ художественного высказывания из молодых литераторов выбирают лишь единицы?
Вот это уже надо спросить у них самих; я же могу лишь предположить, что – если это действительно так – критическое высказывание видится им более сложным, чем, скажем, стихотворение или рассказ; если стихи и проза весьма часто пишутся «сами», по вдохновению, то для критического текста вдохновения очень мало – он требует основательной и постоянной рефлексии, а также широкого кругозора и основательной подготовительной работы (надо, по крайней мере, представлять себе, что пишут коллеги; держать в поле зрения если и не всё литературное поле в целом, что, конечно, недостижимо, то, по крайней мере, как можно большую его часть, – чтобы в контексты-то ставить). Ну, может быть, ещё и потому, что гонорары за критику исчезающе-малы, если есть вообще (с другой стороны – а за стихи и прозу они высокие что ли?).

3. Почему литературная критика превращается в инструмент продвижения книжного бизнеса? Опасно ли это? Можно ли изменить ситуацию?
Я так думаю, это диктует капитализм и формируемый им / вынуждаемый им прагматизм некоторых (многих?) участников литературной жизни. Очень грубо говоря, люди деньги зарабатывают. Опасно это было бы лишь в том случае, если бы к этому всё и свелось, но, слава Богу, нет, – всегда будут (надеюсь) энтузиасты, у которых есть другие мотивы и другие, соответственно, модели профессионального поведения.

Как возможно изменить ситуацию волевым усилием – я себе не представляю. Можно предположить, что она изменилась бы, если бы за критическую работу – и только за неё одну – мы получали бы гонорары, на которые возможно было бы жить, не идя в услужение к книжному бизнесу. Но что-то мне подсказывает, что это не в нашей власти.

4. Возможно ли в современном литературном сообществе честное критическое высказывание? Как избежать коррупции дружбы: оставаться верным себе и сохранить хорошие отношения?
Честное высказывание возможно всегда. Что касается «коррупции дружбы», ничто не заставляет нас льстить друзьям, – можно же говорить об уязвимых, слабых сторонах анализируемых текстов так, чтобы не обижать автора, не уязвлять его самолюбие. В конце концов, за пределами литературы как таковой говорим же мы людям, что мы, со своей неминуемо невысокой колокольни, считаем неправильным. С другой стороны, если даже при всём нашем старании обсуждать вопрос конструктивно автор рецензируемого текста обижается – что поделать, и это не в нашей власти.

1. Каковы для вас сегодня критерии хорошего критического текста?
Здесь, в принципе, лишнее «критического» (и не выдает ли отношение к критике как некоторому сублитературному элементалю?). Критерий хорошего текста один. Что с книгой, что с рецензией, удельный вес не важен. А уж про обязательные ингредиенты, как в школьном сочинении, говорить не стоит (он один, валюта – талант). Всем же нам доводилось читать огромные научные статьи с DOI, десятью грантами за пазухой и прочими реквизитами, где живого смысла было абсолютный ноль, и смеяться над каким-нибудь бойким отзывом даже на «Озоне».

2. Почему критику как способ художественного высказывания из молодых литераторов выбирают лишь единицы?
Литература отмирает, а критика – самый чувствительный и ранимый орган.
Но, чтобы искренне разбавить наш мрачный разговор, чуть из моего опыта. Прошлым летом я вел семинар по критике АСПИРа в Великом Новгороде. Так вот – беря работы со сходным с оглашенным в вопросе пессимизмом – увидел весьма неплохой средний уровень. И разнообразие, почти все жанры – рецензия короткая, иронично-полемическая, эссеистическая заметка, на грани прозы, академическая статья. Потом увидел и этих молодых людей, интересующихся, волнующихся, чего-то хотящих и к чему-то стремящихся. И – success story – один из них, Данил Швед, с тех пор, за неполный год, опубликовался в «Знамени», где-то еще, а сейчас редактор отдела критики журнала «Дегуста». Его тесты я рекомендовал тогда и с удовольствием читаю сейчас. Или, речь уже не о семинаристах, загадочный стихопрозник Алексей Чипига в последнее время активно занялся критикой. Как давно ею занимается подвижница Ольга Девш. Уж молчу о Борисе Кутенкове. Или молодые же делают литературные сайты-журналы с критическими же рубриками – «Формаслов», «Литеrraтура», «Дегуста», «Пролиткульт». Это действительно приятно наблюдать. Может, даже надежда не вся умрет и частично воскреснет.

3. Почему литературная критика превращается в инструмент продвижения книжного бизнеса? Опасно ли это? Можно ли изменить ситуацию?
Потому же, почему монетизируется сейчас абсолютно все. Два коня Апокалисиса – деньги и видеоблогерство. Как первобытному человеку, сейчас нам показывают картинку и говорят минимум слов, желательно на пиджине, а то не поймет. И, снявши голову, нет смысла рыдать по прическе. Разве что отрастить головы с диаметрально другими цивилизационными установками.

4. Возможно ли в современном литературном сообществе честное критическое высказывание? Как избежать коррупции дружбы: оставаться верным себе и сохранить хорошие отношения?
О, это самое отвратительное что есть в так называемом литературном мире. Который и так редкостный паноптикум. Хуже пьяных литераторов, их громких склок и жалких костров амбиций.
Когда знакомые, френды или вовсе незнакомые люди присылают мне свои (а также жен, любовниц, друзей и коллег дальних родственников и их домашних питомцев) книги, хочется свалиться в падучей, уйти в бессознательное на маршруте Москва-Петушки или на каторгу, все что угодно лучше.
Я знаю наизусть все эти ужимки и риторики: чаще всего, что критику никто не пишет, нет рецензий, гениальная книга пропадает, кто, кроме (тут они напрягаются и вспоминают, может быть, даже какой-то мой текст, так-то наши литераторы – самые нечитающие люди, читают только себя и патрона/любовницу).
Есть несколько таких шедевров в моей коллекции: «я решил вам подарить мою новую трилогию» (век вашей милости не забудем, как у Довлатова). I’ve seen it all, аll through eyes, как поется в песенке Princess Сrocodile. Я только не понимаю, зачем так унижаться, ставить в неловкое положение себя, меня и нашу дружбу/приятельство/френдство. Почему они так уверены, что могут украсть – без какой-либо удовольственной, денежной или иной компенсации – самое дорогое, мое время? При самом быстром раскладе: день на чтение, день на написание, вычитку и переговоры с редакторами того издания, куда я пристрою своего бастарда, итого: целые выходные.
Но универсального ответа, что делать с этими кадрами – да всеми литераторами, – у меня нет. Увы. Банить? Предварительно четвертовав, расстреляв и пепел рассеяв? Каждый день публиковать у себя в блоге истину в последней инстанции от Чорана о том, что «послать кому-то свою книгу — всё равно что совершить кражу со взломом, вторгнуться в частную квартиру. Это значит посягнуть на его уединение, его святая святых, заставить человека отречься от себя, чтобы думать вашими мыслями»?

Так все равно не подействует. Они же витальны, как тараканы. Впрочем, как и критика.

1. Каковы для вас сегодня критерии хорошего критического текста?
По моему мнению, определенных критериев нет и быть не может. Как и в прозе, поэзии, драматургии… Ну и, так сказать, критический текст может быть совершенно разным по форме, по задаче. Обзорная статья, аналитическая, рецензия, пересказывающая произведение или наоборот порождающая интригу… Критическая статья может лишь отталкиваться от произведения художественной литературы, что мы видим во многих статьях Дмитрия Писарева – начинает писать о «Преступлении и наказании» и вскоре словно бы забывает о нем, говорит о совсем другом. Есть рецензии из нескольких строк, мастером которых был Белинский – в его полном собрании сочинений они широко представлены. Существует и гениально-убийственная рецензия Гоголя на повесть «Убийственная встреча»: «Эта книжечка вышла, стало быть где-нибудь сидит же на белом свете и читатель ее». Жаль, что Пушкин не напечатал ее в своем журнале…

Главное для меня как для читателя литературно-критических произведений – позиция критика. Пусть она меняется, как было с Белинским, но она должна быть. Свой взгляд на литературу, на общественную жизнь, на социальное, политическое устройство страны… Последним поколением такого склада критиков я считаю тех, кто пришел в литературу в первой половине 00-х. Валерия Пустовая, Алиса Ганиева, Василина Орлова, Андрей Рудалёв, Сергей Беляков…

2. Почему критику как способ художественного высказывания из молодых литераторов выбирают лишь единицы?
Об этом много говорили и говорят, выдвигают разные версии. Я считаю, что одна из главных причин – почти полное отсутствие вознаграждения за работу. Раньше за статьи и рецензии неплохо платили и в толстых журналах, и в разного рода глянце, газетах, в общественно-политических интернет-изданиях. Теперь же в газетах и глянце рецензии почти не появляются, интернет-издания тоже к литературе теряют интерес, а в толстяках гонорары или мизерные, или вовсе отсутствуют. Прозаики, поэты, драматурги за свои книги как правило получают или гонорар, или аванс, роялти; книг же критики мы почти не видим. Для критиков есть одна, если не ошибаюсь, специальная премия – «Неистовый Виссарион» и всего три-четыре номинации в других премиях. А чтобы написать даже небольшую рецензию, нужно ведь прочесть книгу, для этого нужно элементарно время, которое у потенциального литературного критика зачастую уходит на зарабатывание денег на жизнь журналистом ли, клерком и т. п. Поэтому если критики и появляются, то это в основном люди совсем молодые, и вскоре они бросают это занятие. Одно из очень немногих исключений – Иван Родионов, на которого сейчас многие возлагают большие надежды.

3. Почему литературная критика превращается в инструмент продвижения книжного бизнеса? Опасно ли это? Можно ли изменить ситуацию?
Ну вот потому и превращается – в этой сфере можно заработать. Не считаю это именно литературной критикой, скорее, это одна из форм пиара. Сам получал несколько предложений написать отзывы на книги от заинтересованных организаций; конечно, подразумевалось вознаграждение. Прими такое предложение – рука не поднимется книгу ругать. Признаюсь, раза три – четыре я эти предложения принимал, но после того, как прочитывал книгу и видел, что в ней больше достоинств, чем недостатков.

4. Возможно ли в современном литературном сообществе честное критическое высказывание? Как избежать коррупции дружбы: оставаться верным себе и сохранить хорошие отношения?
Да, возможно. Я не раз и хвалил, а то и превозносил книги или публикации в журналах своих товарищей по цеху прозаиков, в том числе и приятелей, хороших знакомых, но не раз и выступал с рецензиями и статьями отрицательными. Одни обижались, другие, вроде бы нет… А всеми силами стремиться сохранить хорошие отношения – бесполезно. Как говорится, Платон мне друг, но истина дороже. Даже если помалкиваешь, то это не гарантирует сохранение хороших отношений. Вообще самое страшное для писателя – это молчание о плодах его труда.

1. Каковы для вас сегодня критерии хорошего критического текста?

Субъективность, аналитичность, отчетливый стиль.

2. Почему критику как способ художественного высказывания из молодых литераторов выбирают лишь единицы?

С одной стороны, так уж сложилось, что критика воспринимается как нечто вторичное, не вполне настоящее: скучное ремесло, подсобные инструменты, позволяющие лишь обрабатывать почву истинного искусства. Не всякого устроит скромная роль наемного персонажа, когда можно быть героем, созидающим миры.
С другой стороны – если говорить о кипучей молодости, – то критик должен иметь еще более железную задницу, чем даже прозаик, чтобы пестовать мысль и слог. В отличие от стихов и рассказов – критику невозможно пописывать.

Наконец, за критику нынче мало того что не платят, так нелицеприятное суждение (и это отчасти относится к четвертому вопросу) порождает обиды, непонимание и неприятие. Мало кому захочется заниматься таким неблагодарным делом.

3. Почему литературная критика превращается в инструмент продвижения книжного бизнеса? Опасно ли это? Можно ли изменить ситуацию?

Скорее иные инструменты книжного бизнеса за критику пытаются выдать. Есть журчалки – безобидные опылители, а есть осы – настоящие хищники, уничтожающие вредителей, и спутать их невозможно, как бы одни ни старались походить на других. Критическая мимикрия едва ли способна поколебать природное равновесие, так что и опасности нет никакой – если только не случится глобальная экологическая катастрофа, но тут уже не поздоровится всем.

4. Возможно ли в современном литературном сообществе честное критическое высказывание? Как избежать коррупции дружбы: оставаться верным себе и сохранить хорошие отношения?

Честное высказывание (и не только в литературном сообществе) возможно всегда. Отношениям бы следовало быть не хорошими, а здоровыми, что и значит: верность себе, честность, принятие. Зачем какие-то отношения, если в них нельзя говорить прямо, а приходится угодничать?

1. Каковы для вас сегодня критерии хорошего критического текста?
Как-то постепенно мы пришли к тому, что неплохим кажется просто критический текст, достойно сделанный технически. Без неуместных яканий, превосходной степени, боязни кого-то обидеть или сомнительных каламбуров. Если же говорить именно о хороших критических текстах, то для меня это тексты сбалансированные. Чтоб, с одной стороны, присутствовали структура, анализ, неожиданность подхода, а с другой – индивидуальность, яркость, дерзость. Скучное литературоведение, как и унифицированные безликие рекомендации, в качестве критики читать не хочется.
2. Почему критику как способ художественного высказывания из молодых литераторов выбирают лишь единицы?
Тут можно лишь гадать. Критик редко на виду, в отличие от прозаика и поэта – особо не прославишься. К тому же у поэта есть вдохновение, возможность спонтанности, романтический ореол ремесла, а у прозаика – некоторые шансы на успех-гонорары, сценарии и экранизации. У критика же есть только железная задница и куча времени, потраченного на изучение чужих текстов.

3. Почему литературная критика превращается в инструмент продвижения книжного бизнеса? Опасно ли это? Можно ли изменить ситуацию?
При капитализме по-другому и быть не может, это неизбежно. В идеале, конечно, критик абсолютно независим. С другой стороны, все всё видят и понимают, и если безликий обозреватель второго эшелона может беззастенчиво пиарить то или иное издательство, то критик более-менее известный – едва ли. Читатель, может, ничего и не заметит, но коллегам станет всё ясно довольно быстро.

4. Возможно ли в современном литературном сообществе честное критическое высказывание? Как избежать коррупции дружбы: оставаться верным себе и сохранить хорошие отношения?
Лев Данилкин говорил, что в идеале лучше вообще не общаться ни с какими авторами. Вряд ли это в полной мере сейчас возможно. Но кое-что сделать можно. Я бы сказал так: критику не стоит именно близко дружить с авторами, а если дружишь – не стоит про их книги писать. Можно сколько угодно тешить себя мыслями о собственной профобъективности, но сказываться дружба будет – там углы сгладишь, здесь резкость притушишь... Шапочное приятельствование же не так страшно: если какой-то автор из-за рецензии, допустим, перестаёт подавать тебе руку, это больше говорит о нём, а не о тебе. И вообще, если боишься с кем-то испортить отношения, в критику идти не стоит.